СТИХИ
2004
Стихи, написанные утром 10 января 2004 года, в Амстердаме (мой декаданс):
+
Как жила я без тебя?
Тихо по воду ходила,
Золотую рыбь удила,
Сигаретой душу жгла,
Рябь смывала с небосвода.
Больше я тебе не буду
Эти слезы причитать.
Смерть поспешна и смешлива
От восхода - до прилива,
А едва налево глянул –
Я, запретная черта.
+
я столько лет ищу тебя,
но виртуальная страница,
скользя по небу, сторонится
меня, как будто простыня
сползает, обнажая лица
не те. в последней правоте
к тебе протягивая руки,
я надломилась от разлуки
и угасаю в пустоте.
+
как без тебя мне дальше жить,
скажи, - ты все познал и помнишь.
не выплывать, когда ты тонешь,
запястья – нет, не бинтовать,
и узнавать тебя на шорох,
и озираться, и дрожать
на привкус леденцовый смерти?
а этот жар – когда в конверте
я стершиеся письмена
найду украдкой и целую?
во скольких лицах ты? одна
я век влачу и торжествую:
так на миру и жизнь красна.
+
почему ты не смотришь в глаза
никогда, - потому что, зачем
это мертвому, чтоб обещаньям
твоя дурочка верила? мне
и сказать что тебе? мы – мещане,
переспим эту жизнь в стороне.
пахнет сексом, как гречневой кашей,
добродетель скучна, и порок
скучен стадно, и привязи нашей
запасаемся, нищие, впрок.
+
Вода качалась пред глазами,
Потом накатывали волны,
И ты доплыл до горизонта,
Где не оглядываются.
Но ты манил меня любовно
Я сплю сезонно: горе – сонно,
И тенью ляжет у лица,
Твоей - навек, поскольку реки
Не спрашивают о согласьи,
А входят в женщину, как смерть, -
Воруют жизнь, даруя твердь.
+
Рассвет – это время для смерти,
Наш век еще не начался,
Вино из гортани струится,
Как теплая кровь, морося.
Возрадуйся, если умеешь,
Напейся воды ключевой,
Собою побудь, - ты - во мне лишь,
Ты только со мною живой.
Как мы не простились при жизни,
Как спорили до немоты!
Не висни на мне: я угасну,
Как только забудешься ты.
+
Потрепещи при музыке, душа, -
Я посмотрю, ты изойдешь слезами
И кровью клюквенною, вороша
Все то, что было жизнью и любовью,
Что мы убили сами неспеша.
С чем ты осталась, глупая, гроша
Не стоя
в эту полночь вдовью?
+
Культивирую боль, и культю,
Как ребенка, прилежно качаю...
Опрокинула в небо кутью,
В эту стылую твердь, невзначай я.
Разносила бумажный венок,
Мне малы эти стоны и всхлипы,
Я, как розовый мелкий вьюнок,
Обовью эту горькую липу,
И отсюда уйду навсегда –
Щебетать в проводах и мурашках,
От избытка любви, где – куда -
Только ангелы в белых рубашках.
+
Душе мятущейся приюта нет.
Она, конечно, поняла и это,
Навеки застилая белый свет
И от любви, и от ее поэта.
Прощайте, розы, птицы на груди
И поцелуя легкая прохлада, -
Все то, что не свершилось позади.
Чему и в будущем звенеть не надо.
+
Голод интеллектуальный
к нашей пристани банальной
не таких медуз прибил,
не такую щепь от вёсел
мне в лицо пустое бросил,
как пощечину отвесил,
в тину и мазут ступил.
Не качай мне сараюшку,
пей, покрякивая, юшку,
да скорее уходи:
у меня пожар в груди
нарастает на закате, -
на душе, как на заплате,
мне любовь не береди.
С ней покончено, - как хочет, -
на нее смотреть нет мочи,
извивается в песке,
от себя на волоске.
Я ее в броске достану -
и швырну, - ведь я достойна
только черных парусов!
Жизнь захлопни на засов.
+
Тоскую по любви, а ты уже не слышишь,
Ты дышишь на траву, она не колыхнется.
За мною шла судьба, как маленькая дочь, -
то забежит вперед, то на ветру отстанет,
смеется –
или ночь
сама себя листает?
Ну, я-то переждать всю эту жизнь
не прочь.
+
Нет, не по скотству, не по сходству
суди меня – не пристыди,
что вечный стимул первородства,
как символ верности, в груди
возвысится... Она хладеет -
не про тебя, не про живых.
Зане вокруг нее детей нет,
но сколько капель дождевых!
+
Мне не было пары – прожить,
Полнеба лучами прошить,
А как добрела – я не вспомню.
Должно быть, в колодце звезду
Ловила –
тебе отвезу
На память, родная могила.
Несомый, весомый огонь, -
Ты только руками не тронь
Сей музыки проникновенной.
Я уши зажму и глаза
Зажмурю, покуда гроза
Моею играет изменой.
Стихи Мише Дорфману – вдогонку Негеву, 14 января 2004 года:
+
Счастье выбьет слезу – и погаснет,
и несбывшимся боль утолит:
это - праздник. Затмение? Разве -
обнаженней еще, эвкалипт?
Мы в пыли на обочине жизни,
кожа сходит румянцем со щек:
нет стыда здесь, на собственной тризне,
где пустынный и гамбургский счет.
Что скрывать мне, какие побои?
Ты хоть бога побойся, пока
не увидел, что э т о – поболе,
беспощадней и наверняка;
что при жизни был ад, - есть надежда,
позабудут нас в этой грязи,
где мы господу верили прежде,
чем с ним были в раю и связи.
+
седину из причинного места
всю – не выдернешь, мать и невеста.
+
на верность присягали облакам
пролившимся, и пришлым дуракам, -
корабль «Алеха» истекает рейном,
и мы – не кровью, а чужим портвейном
в компании на двух материках
с погасшей свечкой в тающих руках
опять остались, милый, в дураках.
+
я так люблю тебя, мой друг,
из первых рук мне данный небом,
что никогда ты ближе не был,
чем этот свод, и этот крюк
для втаскиванья в амстердам
таких, как я, наизготовке
дрожащих и прошедших дам
на полуночной остановке.
Стихи О., 21 января 2004:
+
Только столкнувшись со смертью,
наконец-то ты понял,
что все остальное неважно, кроме
того, как тебя выносят, как в детстве
(или уже не выносят),
но деться-то некуда, кроме
души, - а она не просит
вечности. И ни души,
а только ладонь, дыханье
и то, что мерещилось, как женщина,
при жизни еще, за стихами.
+
я слышала, ты болен. эта весть
меня в такую пропасть ввергла – Боже,
не дай же бог тебе своих друзей
переживать, и все же дай надежду
пережигать слезами даже смерть
и по следам на небе узнаваться.
Бог всех переживет...
+
никто тебя, конечно, не затмит
на виртуальном поле протяженном
как вздох, где эхом катится за ним -
уберегите нас, чужие жены,
где в горе только музыке нельзя
входить с ее улыбкой напряженной
от боли счастья, но за ней скользя,
влетаю я, чтоб ты, мной окруженный - ...
не просыпайся, обнаженный взгляд, -
страницы пьют, пока ресницы спят.
5 февраля дописано (с бельгийского побережья):
+
твой голос истончился и озяб –
«игристое» в бокале напросвет.
нельзя тебе туда, где звук назад
повернут, нет.
и доза велика нам, косячок
расширил от удара твой зрачок,
в угаре страсти бросив это тело -
как я хотела.
+
я на твоих пишу черновиках,
твои стихи стреножены в руках,
гуляют шубы северным бродвеем
вдоль моря;
мы зеваем и правеем,
и в дураках.
как быстро переходит свет аи
в протяжный, ломкий запах валидола,
а вы – уже пожухли, соловьи,
во льду остекленевшего глагола,
в виду разбитой - и чужой любви?
+
вот норки и песца златая тень
каракульчу навыворот пихает;
певца духами пифия охает
на северном бродвее.
что ни день,
безделья слякоть, склоки чаек, дам
не дам дешевле, дом с аукциона;
сцепились якорями, сципиона
помянем всуе, шаря по задам.
вот это светскость, оснеженный лоск,
дали в постели,
у постели – босх.
+
среди оракулов и мидий,
нас приземлят, увы, и свидят -
оставим свиту. квиты. блажь
мы пережили виртуально,
да как хотите, хоть орально, -
у ней прилюдно прочный стаж.
не наши женщины так близко
встают с травы у обелиска,
исполнив волю или долг,
отряхивая из подола
все то, что стынет от глагола
и стонет подло между строк.
1 марта 2004:
+
помолись лицом к лицу, -
лета движется к концу
и берет начало, -
лодку укачало.
узнаёшь меня, дружок,
у меня во лбу кружок,
на ладонях знаки, -
и скулят собаки.
как мы свидимся с тобой?
нет прибоя у реки,
времени и тела.
я забыла, кем ты был.
я ль тебя хотела?
8 марта:
+
Только как-то продержись.
Эта жизнь уже к закату.
Хочешь, я тебе за это
Без возврата напою?
В рюмку падает мою
Тень опущенной ресницы,
День в тебя смотреть боится,
Остывает на краю.
Подойди сюда скорей, -
Нет меня на целом свете,
Света нет, остались дети -
Едкий лютик пустырей.
Не гляди ты им в глаза,
Ни к чему им знать такое -
Боль, что я своей рукою,
Заглушая голоса,
От любви навек прикрою.
+
я тебя уколыбелю,
еле-еле душу в теле,
как дыханье, задержу,
стань звездою на отлете,
где мы счастливы и дети,
в руку фантик не вложу.
просыпается с улыбкой
этот мальчик золотой,
мной рожденный по ошибке
за могильною плитой.
13 марта:
+
Пластмассовый муж
Будет раз любить меня,
Лицо его – как в тюрьме картинка
На мыле в слюне.
Зато он вонзает нож
Без спросу, а я, кретинка,
Поверю в любовь, пока
Он истопчет коня на мне.
В эти фиалковые кудри
Без бигудей и хны,
Без году день проскочит,
Как глоток родника,
И не останется мне
Ни ханы, ни вины,
Пока не дрогнет рука.
Стихи А. 4 марта:
я с этой болью слажу и ссужу
ее
мальчонке с напряженным пухом
щеки, - не отворачивай, скажу,
зрачка,
когда ступаешь по ножу
босой ногой и виноватым слухом
к себе.
Мы только посуху пройдем
до ближнего, не озирайся, милый,
пока я розу пьяную всажу
шипами вверх у краешка могилы.