НА КУДЫКИНОЙ ГОРЕ
Сергею Касьянову
Все дело в том, что ты сказал мне - гнилой запад. Я крутилась, как
перерубленная змея, а сосед внизу сверлил по железу. И я пошла, как во сне,
подметая ногами скошенную траву и мысленно тебе отвечая. - Била тебя кулачками в
синяках и царапинах, и достучалась.
Во первых, это у меня такая проза, а не стихи, - новый жанр, микророманы. Во
вторых, голландские стрекозы бесцветны, а чтобы чувствовать жизнь, нужно лизнуть
землю и не забыть запах снега. И вкус. Нужно обнять в грозу ствол столба и
превратить автостраду в большак, измазанный глиной. И себя заземлить прямо под
молнией. Как? Ну вот малиновая кровь мухи на стекле. И Лев Толстой. И цитаты из
кодекса: Ликвидация товарищества на вере. Обременение сервитутом зданий и
сооружений. - Почти сервилат, сервировка и что-то от рабства. Порядок ликвидации
юридического лица (так убивают муху). Или Органы юридического лица - сердце там,
зрение, слух. Ушки у комара под коленкой. И чувство ответственности: Обязанности
лица, принявшего решение о ликвидации юридического лица. - Это советская проза,
на полном серьезе. Эдакий киллер в триллер. Они пожалели тебе, как редактору,
выдать зарплату, и нам снится корочка хлеба. А они просыпаются со своим горьким
и сытым кодексом.
Я-то уже знаю, что мы купим корову, наденем с ней обе толстовки и начнем
давать молоко. Со своим двойным и дойным великодержавным шовинизмом. Ее русским,
моим - еврейским, или наоборот. При колокольчиках. И полетим учиться к соседней
корове. Почему она чище - и шире в хвосте? Словом, будем учиться. И ничего
зазорного в том, по моему, нет. Просто ты не знаешь еще, что мы все-таки купим
корову.
Компьютер выплюнул мне распечатку, как из Голландии добраться до Чехии. С
километрами и часами. Вокруг Франкфурта на Майне лесистые горы, возле Нюрнберга
начинается проза, а за ним - снова холмы и шапки лесов, ненормально душистых и
пряных: землю копнешь - а там одни кости и ракушки. Рыбка, рыбка, исполни
желание, сделай так, чтобы нам всем по очереди было хорошо (всем - не бывает). И
чтобы бабушка моя, когда в юности карабкалась на Рейхстаг, не почувствовала в
сапоге камешка. И не совсем сорвала голос, пока кричала ура . Голос еще
пригодится - спеть мне песенку того света, потому что мы разминемся.
У меня на заднем сиденье хаюнды спрятано одеяльце на ватине для бумажной
куклы, что мне вырезала подружка маникюрными ножницами. Фиолетовая с прожилками
вата из бабушкиного пальто. И клетчатые штанишки. Из того самого мира, где вдоль
канав с пиявками росли сморчки и строчки и пахло тиной. Там ходили мелкие люди и
замахивались палками на бездомных собак, и было два отца - сапожник и плотник. У
сапожника родился мальчик с оспинами и усами, а плотнику приснился ребенок под
звездою в хлеву. И тогда уже знали, что побеждает тот, кто умирает последним.
Значит, главное - жить, и тогда все еще были живы. Это, видимо, время юрайхип и
июльского утра, эпоха скарлатины в детском саду, когда обоим мальчикам обжигал
попу железный горшок, потому что температурили. И ночью крались на цыпочках
прямо на кухню, наклоняли чайник с плиты и пили из носика ржавую воду, и однажды
бегал во рту таракан, по кругу, по кругу, - отпивавшийся ночью от яда. Это
сейчас мы распадаемся, как песочное тесто, а тогда все еще были живы!
Сухорукий, четырехпалый мальчик побивал худенького ночного одною левой, и у
него были птичьи глаза. Это волчьи дети слушаются беспрекословно, а сын
сапожника далеко закидывал голову, щурясь на горизонт, а сын плотника глядел в
пол и под ноги. Где трава пробивала асфальт, былинка качалась над треснувшим
камнем, а в саду был закопан тайник под стеклышком с фольгой. Лепесток шиповника
вместе с ягодой, мохнатой и кислой внутри.
В государстве рабов возвышался холуй мой город, и один рыжий ребенок
прикнопливал к стенду свой флаг, а другой рыжий мальчик водил по книжке справа
налево.
В Германии все уходят в отпуска по профессиям, сейчас едут продавцы и
строители, автострада забита. На обочинах брошены краны. Пиво бурлит через край,
загорелая немецкая сосиска скворчит на шампуре и так отличается от малиновой,
крашеной русской. Ближе к Чехии нет комаров и ночью светлое небо; и все притоны
- нон стоп, словно мертвые с косами стоят возле дороги , а под черепичной Прагой
прямой мужик глотает ножи и сабли для книги Гиннеса, а у фуникулера дежурят
белые собаки-спасатели для сорвавшихся с лавиною с гор.
Возле гостиницы там бродит ученый муж с пистолетом и пугает туристов, чтоб
неповадно топтать его добрую старую Чехию. Прямо советский союз, и свисает с
ветвей нежное слово «черешня ».
Я всю жизнь отвечаю себе на вопрос: а что, если нам притвориться? Ну, если
шепнуть, что мы левые, когда мы центровые и правые, или что пишем справа налево,
если мы вообще не умеем читать. А что, если ползком, по змеиному, пока сосед
сверлит потолок, и подкладывать по кирпичику для фундамента холуй нашего города,
а другой рукой углублять отверстие в крыше? Никто не заметит, потому что и мы,
как все. Рыжий мальчик станет первым отличником, яркий мальчик с нормальными
пальцами научится считать до десяти убитых и раненых, а отцы сядут за
праздничный стол и выпьют баварского пива.
Главное, это лущить чеснок и глотать гладкие дольки, чтобы забить червей в
животе и мозгу, очистить черную кровь - голубую и ржавую. Ты же знаешь, сколько
червей копошится у нас в голове. А главное - выжить!
Последнее время я не люблю Новый год. Очень хочется плакать, а нужно
смеяться. Погрызешь еловую ветку и вспоминаешь пористый снег. А как же не
плакать, когда подступает к горлу новое тысячелетье? Мы отметим его открытием
двенадцати концлагерей в нашей столице, - ведь все повторяется! И мы никому
ничего ни-ни, что текут эшелоны в обратную сторону с переселенцами-беженцами. Не
умереть стоя - так жить на коленях!
Рулевой, ты кто? Зеркало, зеркало, а я тебя знаю! Доброе утро, Москва.
Потный тренированный голос современной певицы, как бы берущей барьер, распахнет
на свободу окно, на Кудыкину гору, - и долой его, этот гнилой запад! Haпялил
толстовку. Да нужно ли нам умирать, когда все начинается? Мы еще будем так
счастливы! Уж это-то, как два пальца, я тебе обещаю.
© Лариса Володимерова.
Перепечатка и публикация только с согласия автора.
Design by:
Buzz Designs